Если говорить о том, что такое пластилин, то самым точным и, на мой взгляд, единственно верным будет такое определение: пластилин – это инструмент для творчества.

Такое определение ставит правильный акцент на восприятии пластилина, на который смотрят то как на развлечение, то как на корректирующий инструмент. В самом деле, пластилин, а точнее работа с ним, играет очень большую роль в развитии мелкой моторики, концентрации внимания, усидчивости, развитию воображения. Но, на мой взгляд, это все второстепенные вещи, сродни тренировке сердца при прогулках по лесу. Мы же идем в лес за наслаждением природой и удовольствием от пения птиц. Мы подзаряжаем душу, а тренировка тела идет бонусом.

С пластилином точно так же. Главное из того, что он дает – это развитие творческого начала, которое по моему твердому убеждению, и делает человека человеком.
На мастер-классах, которые я еще до недавнего времени активно проводила, я часто сталкивалась с ситуацией, когда ребенок, не имеющий проблем ни с моторикой, ни с усидчивостью не мог сделать фигурку просто потому, что не знал, что именно он хочет сделать. Он не мог представить себе персонажа. Мышцы, отвечающие за воображение, почти атрофировались. И это в 6-7 лет!

Сам отсыл к творчеству в определении пластилина рождает второй постулат, на котором держится моя к нему любовь: в лепке нет понятия «неправильно». Поделка может быть похожа на реальное животное или на персонажа, а может быть непохожа. В таком случае надо посмотреть, что именно непохоже и переделать это. Всего то. Но если мы говорим о «неправильно», то нам надо было бы определить, что такое «правильно», вывести нечто единое, какой-то пластилиновый эталон. Что, к счастью, невозможно.

Третий мой кит – это утверждение, что все дети разные. Нет, со мной, конечно, согласятся 100% взрослых, но ровно до того момента, когда за работой их чада не будет наблюдать кто-то третий. Люди как фотоны: они ведут себя совершенно иначе, если за ними наблюдать. Взяли бы и стали лепить сами, так нет, они пытаются вытянуть ребенка на пьедестал.

Не раз сталкивалась с ситуацией, когда ребенок вдохновенно ваяет, а родитель смотрит на меня растерянно – мол, ну вот как умеем. А я вижу в детской работе настоящее золото. Ведь мало кто из взрослых может позволить себе в лепке смело играть с цветами и пропорциями, а у детей это получается само собой – в силу несовершенства их физических способностей.

Но еще больше блокирует способность принять различие детей – это ведение занятия в группе, где больше пяти детей. Я соглашусь: стремление привести всех к одному знаменателю бывает невыносимо и ужасно хочется выдать инструкцию, от которой нельзя отступать, но надо как-то держаться. Даже схемы в моих книгах – не для слепого повторения, а только как канва, основа, то, от чего можно оттолкнуться.
Мое твердое убеждение состоит в том, что дети изначально (я не знаю, как у них так получается) умеют творить и задача взрослых – привить ребенку навыки, в том числе мышечные. Раскатывать. Сплющивать. Размазывать. Видеть симметрию. Видеть пропорции. Чуять гармонию. На самом деле ни одному взрослому это не помешает развить в себе эти навыки: большое количество тех, кто покупал мои книги ребенку и начинал лепить вместе с ним, открывали у себя золотые россыпи талантов. Кто-то начинал рисовать. Кто-то писать стихи. Здорово, правда?

Я уверена, что вмешательство взрослого в творческий процесс ребенка должно быть минимально. А именно: взрослый не должен вносить правки в поделку ребенка старше трех лет. Почему трех? Потому что это (ориентировочно) тот возраст, когда ребенок отделяет себя от мамы. Теперь он отдельно и все его – отдельно.

Очень многие взрослые этого не понимают. Они считают, что если они прикрепили глазки кошке или хвост, то это поделка ребенка, а они просто помогли. Нет, не просто! Как только в работу ребенка внесено изменение или дополнение взрослым, поделка автоматически перестает считаться ребенком своей.

Это самое важное. Когда ребенок делает что-то, он поднимается на одну ступеньку вверх. Попробуйте малыша, который с упоением залезает по лестнице, перенести на пару ступенек выше. Своим безудержным ревом он выскажет все, что думает о вашей идее.

Но дети лет 3-4 уже достаточно социализированы (читай – испорчены), чтобы промолчать. И они даже никогда не признаются, если вы их об этом спросите. Потому что для ответа нужно осознание, а какое там осознание в 3 года? Тем не менее факт остается фактом, от совместной работы ребенок не испытает глубокого чувства удовлетворения, мозг не пошлет «награду» в виде выброса морфиноподобных веществ, не сформируется новая нейронная связь. Своей помощью взрослые воруют у детей пьянящее чувство победы и тормозят их развитие.

Поэтому вот три моих пластилиновых принципа, три кита, на которых стоит мой пластилиновый мир:

1. пластилин – это один из самых прекрасных и многопрофильных инструментов формирования из человеческого детеныша личности с высоким творческим КПД,
2. критерий оценки работ находится в границах поля «похоже-непохоже», но никогда не в «правильно-неправильно» и не «красиво-некрасиво»,
3. поделка должна восприниматься в контексте опыта и умений данного конкретного ребенка, а не сферического коня в вакууме.

На третьем пункте хочу остановиться чуть подробнее и выделить в общей группе детей три подгруппы:
1. так называемые «обычные» дети – те, у кого все навыки и умения находятся в возрастной норме, все в порядке с крупной и мелкой моторикой, с речью,
2. дети с задержкой общего и речевого развития, с синдромом дефицита внимания и гиперактивности, с болезнями, нарушающими моторику (ДЦП),
3. аутизм разной степени выраженности.

Методика работы с пластилином для 2 и 3 групп должна быть своя, заточенная под особенности и условия занятий с такими детьми. Все, что пишу я, я пишу для первой группы. Просто потому, что достаточного опыта работы с детьми из второй и третьей групп у меня нет, но не потому, что пластилин им не нужен.

Скажу пару слов о том, на что лично я ориентируюсь, оценивая результат работы ребенка:

– улучшение качества поделок с точки зрения их физического совершенства. Если шарики стали более круглыми, колбаски более ровными, капельки – одинаковыми, жгутики – тонкими и однородными по толщине – значит все идет как надо,
– бόльшая выразительность поделок: использование ярких цветов, их сочетание, использование деталей, украшения поделок, попытки передачи эмоций, сюжетное развитие – лепка друзей персонажа, аксессуаров,
– эмоциональное наполнение занятия: если ребенок доволен, увлечен, высокомотивирован, демонстрирует стремление закончить поделку, стремится ее сохранить, похвастаться ею.

Кстати, интерес к пластилину у разных детей может быть разный. Тем, кто тяготеет к «картинному» восприятию мира, может понравиться рисование пластилином. Того, у кого «конструкторский» подход, больше могут зацепить отдельные фигурки. Тех, у кого в зачатке восприятие мира через слово, увлекут пластилиновые сюжеты. А кто-то налепит фигурок и будет ими играть как актерами. Кстати, именно пластилиновые предпочтения расскажут о способе познания мира ребенком не хуже психологических тестов.

Несмотря на то, что большинство детей любят лепить, это не значит, что с ними не нужно работать. Я еще раз вернусь к мысли, что пластилин – это инструмент развития творческих способностей, а не просто расходный материалы для лепки. И задача, которая стоит в работе с ребенком – пробудить и раскрыть именно его: творческий потенциал.